День и ночь выборов – взгляд со скамьи наблюдателя
Прошедшие 8 сентября 2019 г. выборы для одной части сахалинцев стали настоящим событием – для кого-то со знаком «плюс», для других – со знаком «минус», а для другой части они так и остались незамеченными.
Эта статья написана со слов того, кто воспринял эти выборы настолько серьезно, что решил не только прийти на избирательный участок и проголосовать, но и стать наблюдателем на выборах. Получивший опыт наблюдателя сахалинец решил поделиться с нами своими впечатлениями, которые мы и приводим далее:
«Начну с описания работы участковой избирательной комиссии. Функции большинства членов комиссии – чисто технические: получить бюллетени, раздать их, вести их учет во время голосования и посчитать распределение голосов после его завершения. Не удивительно что в составе комиссии работает столько учителей, ведь многие участки для голосования расположены именно в школах. В одной из них я и был наблюдателем. Как известно, учителя привыкли к работе в режиме: раздала тетрадки, собрала тетрадки, проверила выполненную работу, поставила оценки.
То, что я увидел после завершения голосования напоминало именно это: проверку работ и вставление оценок. Но об этом позже. Сначала расскажу о своих первых наблюдениях и впечатлениях. С утра голосовать шли избиратели старшего поколения. Кто-то шел, шаркая ногами, кто-то шел с палочкой, многие прибегали к помощи лупы (как я узнал в этот день, лупа обязательно должна быть на каждом избирательном участке). Бабушек пришло больше, чем дедушек. Но и те, и другие точно знали кто их кандидат. Это было понятно по той решимости, с которой они направлялись в кабинки после получения бюллетеня. Фамилия кандидата электората старшего возраста в день выборов звучала на избирательном участке неоднократно: Лимаренко. Некоторые бабушки, видимо, не зная о том, что агитация в день выборов запрещена, принимались расхваливать своего кандидата, мол, он нам пенсию поднял, а другие кандидаты не подняли; он с Путиным знаком, а другие кандидаты не знакомы. Вот такие наивные и незамысловатые аргументы.
Позже на участке стали все чаще появляться люди среднего возраста, после обеда потянулись семьи с маленькими детьми. Детишки тоже «участвовали» в голосовании: с энтузиазмом старались попасть папиным или маминым бюллетенем в отверстие урны для голосования.
Между пятью и семью часами вечера избирателей было немного. Удивило то, что стало происходить после семи часов вечера: на участок пошли, как я назвал их для себя, представители среднего класса: взрослые, но не старые, одетые по-молодежному, но в достаточно дорогие вещи, с хорошими телефонами в руках. При чем здесь телефоны и как я их увидел? Телефоны были у них в руках. И, я думаю, я знаю почему: эти люди специально шли голосовать к концу отведенного для этого времени т.к. хотели убедиться, вместо них никто не проголосовал, и что там, где должна быть их подпись, нет подписи, поставленной кем-то другим. Зачем телефоны? Чтобы сфотографировать чужую подпись, если она там будет. На нашем участке таких случаев не было, но было кое-что другое – не менее противное, чем чужая подпись вместо твоей собственной.
Когда были подсчитаны все бюллетени, оказалось, что на нашем избирательном участке за Лимаренко проголосовало 49 с небольшим процентов. У председателя комиссии начался стресс, не сравнимый с тем, который сопровождал ее весь этот длинный и трудный день. Казалось, она чувствует на своих плечах персональную ответственность за всех тех «неблагодарных» избирателей, которые подвели ее и проголосовали не за самовыдвиженца.
После того, как обработаны все бюллетени и подсчитаны все голоса, избирательная комиссия должна составить итоговый протокол, подписать его, выдать копии протокола наблюдателям и передать протокол туда, где подведут общий итог голосования и объявят результаты выборов. Так должно быть. Но в ночь после дня голосования все было не так. Никто и не подумал распечатывать протокол. Председатель комиссии и несколько ее коллег (при чем коллег не только по избирательной комиссии, но и по школе, в которой они все вместе работают), поспешив отчитаться кому-то по телефону о результатах подсчета бюллетеней, окружили стол, на котором лежал телефон председателя, и стали напряженно ждать звонка. Ждали долго. Напряжение росло. На наши вопросы о том, почему не вносят данные в протокол и не распечатывают его, нам сначала отвечали молчанием, потом начали огрызаться, а потом, видимо, когда нервы совсем сдали, одна из учительниц, взявших в окружение телефон председателя комиссии, сказала примерно следующее: «Мы не можем сейчас сделать протокол. Мы не знаем подходит он или нет».
Выше я уже говорил о том, что учителя привыкли проверять выполненное задание и выставлять оценки. К своей работе в избирательной комиссии они отнеслись примерно также: нужно проверить «работы» (бюллетени) избирателей. При этом не важно кому они отдали свой голос, важно чтобы в итоге все сошлось с «правильным» ответом. Правильный ответ в итоге, после длительного молчания, сообщил голос из телефона председателя комиссии. И председатель побежала вносить цифры в протокол. Ей разрешили (именно это слово она использовала) указать те цифры, которые получились в результате обработки бюллетеней.
В ту ночь распечатывать итоговые протоколы не спешили во многих комиссиях Южно-Сахалинска. Повлиять на это наблюдателям было невозможно. Это была ночь с воскресенья на понедельник. В понедельник учителя должны были идти на работу, учить и воспитывать наших детей, а ночью, за несколько часов до этого, они сидели в вестибюлях своих школ и были готовы на уголовное преступление – на фальсификацию результатов выборов, а, если выразиться проще – готовы на то, чтобы сказать нам: «вы дали неверный ответ, я его не принимаю и сейчас сама запишу на этой бумажке имя того, за кого вы должны были проголосовать».
О том, что ситуации, подобные нашей, происходили на многих избирательных участках, я узнал из группы наблюдателей, с которыми мы обменивались информацией в одной из соцсетей. На избирательных участках члены комиссии и наблюдатели спорили и ругались друг с другом – наблюдатели пытались настоять на том, что председатель обязана составить протокол незамедлительно после окончания обработки бюллетеней. Мы, наблюдатели с разных избирательных участков, списывались друг с другом, старались понять что можно сделать чтобы у людей не украли их выбор. Могу сказать определенно: в ту ночь шла битва. Битва за правду, за возможность хоть немного доверять власти, за то, чтобы слова «выборы» и «голосование» не потеряли своего смысла и не стали означать «назначение» и «навязывание».
А сейчас немного лирики: в разгар описанных выше событий, когда результаты голосования уже были известны, но вносить их в протоколы, как того требует закон, запретил какой-то таинственный голос из телефона, я в какой-то момент уже был готов поверить в то, что этот голос – свыше (как иначе объяснить то, что члены комиссий так легко согласились нарушить закон). И тут вдруг начался ливень – такой сильный, что казалось что это не дождь, а кто-то чужой с той стороны стучит в окно. Стучит сильно и уверенно, точно зная что ему сейчас откроют. Этот ливень, которого не ждали, такой напористый и чужой для Сахалина, почему-то напомнил мне предысторию этой выборной кампании. И в этот момент кто-то из нашей группы наблюдателей написал: «Ливень – это Сахалин плачет». Я и сам был готов расплакаться: от обиды за земляков, за Сахалин, от бессилия и безнадежности ситуации.
Я намеренно говорю только о выборах губернатора, и ни слова не сказал о выборах депутатов, которых тоже выбирали в нашем районе в этот день. Не говорю о них потому, что, кажется, до них и дела никому не было. Во всяком случае, на нашем участке, узнав результаты голосования за губернатора, таинственный голос в трубке отключился. Потом, через несколько минут, видимо, вспомнив о депутатах, таинственный голос вышел на связь с председателем комиссии еще раз и поинтересовался результатами выборов муниципальных депутатов.
Выспавшись после бессонной ночи на избирательном участке и немного придя в себя, хочу поделиться сделанным мной выводом: получившие накануне выборов прибавку к пенсии бабушки и дедушки, конечно, внесли свою весомую лепту в победу Лимаренко. Но только не нужно возлагать на стариков ответственность за принятое ими решение. Ведь, согласно информации с сайта избирательной комиссии, в одном только Южно-Сахалинске из 131 000 выданных, не использованными остались более 80 000 бюллетеней. Это бюллетени тех, кто решил не пойти на выборы потому что в них не верит, тех, у кого нет времени, тех, кто не видит достойного кандидата и т.п.
Уважаемые 80 000 южно-сахалинцев, 11 000 долинцев, 20 000 корсаковцев, 4 500 смирныховцев, 5 000 невельчан и т.п., это не бабушки сделали выбор. Это вы возложили на бабушек ответственность, сняв ее со своих плеч. Вдумайтесь в эти цифры. Эти цифры способны противостоять любым вбросам. Ни один административный ресурс не сможет перевесить эти цифры, ни в одном протоколе не напишут число 56, если на самом деле там должно быть число 16. Подумайте об этом, если у вас не было времени задуматься об этом раньше: после выборов Кожемяко на Сахалине и потом после его же выборов в Приморье».
По традиции упомянем о том, что любые совпадения в этой статье – случайны.